«Привезли мою жену и сказали, что ее будут пытать»

Весной 2025 года супруги из Украины приехали в Беларусь, чтобы поселиться и работать в деревне. В процессе оформления документов их задержали, обвинили в агентурной деятельности, шпионаже, терроризме и других тяжких политических преступлениях.

Мужу угрожали пытками супруги и говорили, что она «обслуживает» сотрудников КГБ. Полгода супругов удерживали в нечеловеческих условиях без передач, сменного белья и средств гигиены, избивали, издевались и помещали в «пресс-хаты». А в итоге передали Украине. После пережитых в Беларуси пыток и психологического давления мужчина сильно заикается и с трудом разговаривает. Сейчас пара проходит реабилитацию.

«Сотрудник в маске приставил пистолет к ее затылку»

Весной 2025 года граждане Украины Ольга и Николай (имена изменены в целях безопасности ребенка, который находится на оккупированной Россией территории Украины) приехали в Беларусь из европейской страны, где проживали с 2023 года. Город, в котором они жили в Украине, сейчас оккупирован Россией, а в их доме находятся российские военные.

Украинцы устраивались на работу и оформлялись в миграционной службе. Николай предполагает, что подозрение к ним возникло из-за того, что они с женой, имея высшее юридическое образование, устраивались на работу в колхоз в одной из деревень. В Украине Николай был офицером МВД. В июне, вспоминает Ольга, ее мужу позвонили из миграционной службы и попросили их прийти расписаться.

—Когда мы шли туда, у меня было плохое предчувствие. Как бывший сотрудник, я понимаю, кого заводят через центральный вход. Я жене говорю: нас сейчас арестуют. А она делает последние два шага и говорит: «Да кому ты нужен!» В эту секунду выскакивает спецназ с оружием. Ее поставили лицом к стене.

Один сотрудник в маске приставил пистолет к ее затылку, а второй — в спину в сторону сердца наставил оружие. Это я видел снизу — меня бросили на пол и вывернули голову, так что я мог за этим всем наблюдать. Мне в плечах вывернул руки. Когда надели наручники, то громко спросили фамилию и гражданство, — вспоминает Николай.

У мужчины сразу забрали телефон и повели на улицу, заламывая его так, что лицо было почти на асфальте. Пару посадили в микроавтобус без опознавательных знаков. Николая поместили на колени между сидений и уткнули головой в пол, а Ольгу посадили рядом. Но их путь на машине составил только около двух минут.

— Это было где-то рядом. Нас вывели из бусика и завели в какое-то здание в подвал. Меня — в одну комнату, его — в другую. Меня посадили на стул и сказали смотреть в стену. В комнате со мной находился человек в маске, но он со мной не разговаривал. Потом я слушала, как допрашивают моего мужа, но конкретные вопросы я не слышала.

После этого пришли ко мне и сказали, что мой муж во всем признался: что мы якобы приехали фиксировать дислокацию российской техники на территории области, для чего делали соответствующие фотографии на вокзале. Потом, как мне сказали, мы якобы хотели пустить поезд под откос, финансировать экстремистскую деятельность на территории Беларуси. Нас обвиняли в том, что мы якобы работали на спецслужбы Украины.

В общем, мы шпионы, террористы, экстремисты. Но обвинение не на чем было строить. Они нашли фото мужа на фоне вокзала — он сфотографировался на память, — рассказывает Ольга.

«Били в живот и по голове — просто, ничего не объясняя»

В это время в соседней камере находился Николай. Он подробно рассказывает про то, что происходило за стеной от жены:

— Меня привели в подвал, поставили на колени, ногу за ногу, руки за спиной в наручниках и сказали так стоять на бетонном полу. Я так стоял часа два, наверное. Два сотрудника в масках ходили кругом. Если я пытался как-то сменить позу, то получал удар либо в живот, либо по голове в область затылка. После сильного удара по голове я упал.

Меня пробовали поставить обратно, но я не мог стоять на коленях. Тогда они принесли железный стул и посадили меня на него. Стяжками примотали ноги к стулу, а руки все еще были в наручниках. Так я просидел еще часов шесть.

Я просил ослабить наручники, но они смеялись. А потом оказалось, что на правой руке так сильно затянули, что наручник сломался. Они не знали, как его снять, и говорили: мы сейчас тебе руку отпилим. В это время били в живот и по голове в область затылка — просто, ничего не объясняя. Еще через часа два пришел сотрудник в маске и сказал: «Мы все знаем, ты шпион, мы посмотрели твой телефон».

Также сказал, что моя жена якобы все рассказала. Он пообещал ее отпустить, если я буду давать показания, что я шпион. Я сказал, что я не шпион и никогда им не был. Но они кричали, что они все знают и жена все рассказала.

Также сказали, что одного сына арестовали на территории России, когда он ехал в поезде в Беларусь, а другого ФСБ выкрало на территории одной из европейских стран. Ну это бред! Потом снова говорили, что я работаю на украинские спецслужбы. Спрашивали, знает ли жена про это или она тоже работает со мной.

Я говорил, что это полный бред, но мне никто не поверил. Через несколько часов они снова пришли и начали избивать меня, задавая одни и те же вопросы. Выбивали пароли, явки, псевдоним, куратора, задания — и это все по кругу.

Так Николая допрашивали и избивали до позднего вечера, после чего его повели на полиграф. Этот допрос, по оценкам мужчины, длился около четырех часов.

— Оказалось, по показаниям полиграфа, что я работаю на все спецслужбы — от СБУ до разведки ряда европейских стран. Утром меня отвели в милицию и сказали: он такой тугой, что будем по-другому работать.

Ольгу, как и мужа, также отправили на допрос на полиграфе:

— В отношении меня тоже был постоянный прессинг. Мне сказали, что мой ребенок арестован и находится у сотрудников ФСБ, что его там избивают и издеваются над ним. Поэтому я должна признаться в деяниях, в которых меня обвиняют. Я сказала, что это полный бред и глупости. Меня никто слушать не стал, и меня подключили к детектору. Мне задавали вопросы: на какие спецслужбы я работаю, какую информацию я передавала…

Прошла или нет я этот полиграф — я не знаю. Мне надели наручники и перевели в изолятор временного содержания. Около девяти часов вечера меня поместили в карцер. Но за что меня задержали, что произошло — по сути, мне никто так и не рассказал.

«Каждый день меня выводили по подвалу и пытали»

На следующий день допросы и давление на Ольгу и Николая продолжилось. Женщина вспоминает:

— Приехали те же люди в масках. Я понимала, что это Комитет государственной безопасности. Опять допрос. Я им все рассказала с 2014 года: как я жила на оккупированной Россией территории, потом в другом месте Украины… Они меня выслушали, все зафиксировали и назад отправили в камеру.

В это время Николаю сказали, что его жену уже отпустили. Когда начался рабочий день в милиции, то его снова отвели в подвал.

— Меня привели в маленькую камеру без окна и умывальника — только дырка для туалета и шконка, пристегнутая к стене. Там я был до середины июня. Каждый день меня выводили на допрос по подвалу и пытали. Раздевали… И у меня организм не выдерживал… Потом я убирал это все своей одеждой. Потом меня поднимали назад в камеру.

Пару удерживали в изоляторе и выводили на допросы так, чтобы они не пересекались между собой. В ИВС Ольге не выдавали ни матрас, ни подушку, доступа к воде у нее тоже не было:

— Там меня держали в карцере, где только стул посередине камеры стоял. Кровать была пристегнута к стене: ее опускали в десять часов вечера и поднимали в шесть часов утра. Каждое утро начиналось с прослушивания гимна Беларуси: носом в стену, руки назад. Мне давали на день два литра воды в бутылке и говорили: хочешь — пей, хочешь — мойся. Мне еще окно открывали, чтобы было холодно. Июнь был очень холодный в Беларуси, поэтому я простыла там.

В середине июня конвоир сказал Николаю, что его жену должны отпустить.

— Я думаю: продержусь сейчас чуть-чуть, главное, чтобы ее отпустили. Когда нас задержали, я спрашивал про консула или адвоката, ведь мы граждане другой страны. Но сотрудники засмеялись и ответили, что я никогда никого не увижу.

«Ты, хохлушка, пи**ишь, мы тебе не верим»

Ольгу действительно продержали около недели и отпустили, вернув все личные вещи, которые у нее забрали при задержании. Ольге сказали, что ее муж находится на свободе. Но когда она вернулась домой, то там было все закрыто, а мужа нигде не было.

— Я пошла к семейной паре, у которой мы ранее с мужем арендовали жилье, потому что больше не к кому было идти. Они посоветовали утром пойти в милицию и заявить, что пропал муж — пусть ищут. Утром я так и сделала. Сотрудница миграционной службы, которая занималась нашей регистрацией, позвонила куда-то. Но пришел сотрудник с наручниками и сказал: «Ты едешь с нами», — вспоминает Ольга.

Женщина спрашивала, на каком основании ее снова задерживают, но никто ей ничего не объяснил. Ее снова обыскали, забрали все вещи и повезли в один из областных центров Беларуси. В июне Ольгу привезли в изолятор временного содержания. Это были выходные, поэтому все это время женщина находилась в неведении.

— В понедельник приехал сотрудник КГБ и забрал к себе в здание. Там он сказал, что мне грозит 24 года лишения свободы за шпионаж, экстремизм, терроризм. Якобы у них есть все доказательства, что муж во всем признался, а мне нужно сейчас сотрудничать с ними, иначе моему ребенку будет очень плохо, потому что его «опустят», будут бить.

Это ужас, что они говорили. Я доносила им информацию, что мы с мужем и сыном не являемся шпионами и не сотрудничаем ни с одной разведкой мира, но они меня опять посадили на полиграф — проверяли каждое слово, которое я говорила.

Мне кгбшники говорили: «Ты, хохлушка, пи*дишь, мы тебе не верим». Так это все из-за того, что у меня украинский паспорт? А если бы другой страны был? — до сих пор в непонимании говорит женщина.

«Надевали полиэтиленовый мешок на голову и затягивали его»

В это время Николая также привезли в областной центр, но сразу после оформления в ИВС его забрали сотрудники КГБ. Мужчина с тяжестью рассказывает, что с ним происходило дальше:

— В здании КГБ меня снова завели в подвал. Ко мне пришел начальник, еще один сотрудник и люди в масках. Они мне сказали, что все уже знают и якобы следили за нами, как только мы в Беларусь приехали. Они настаивали, чтобы я рассказывал все сам, а они сравнят это с тем, что уже знают. И сказали, что если буду врать, то сяду вместе с женой и сыном. Я попытался объяснить, что я ничего не делал, но меня не слушали.

Николая предлагали обменять на разведчика Беларуси, на что мужчина ответил, что не представляет оперативной ценности и над ними будут смеяться их визави.

— Опять начались пытки в подвале… Надевали полиэтиленовый мешок на голову и затягивали его. Я сижу в трусах на стуле с наручниками, которые надеты через ребра стула, они затягивают мешок на шее, и мне дышать нечем. Когда мешок сильно прилипал к лицу, что уже вздохнуть было невозможно, я мотал головой, но это не помогало…

Когда я терял сознание, то они разрывали мешок и били по ушам много раз. Одновременно по двум ушам и по затылку хлопали много раз. Я падал со стула, но меня поднимали — и все по новой много раз. Меня подняли в кабинет и спросили, буду ли я дальше молчать. Но я ведь не делал ничего.

Тогда мне сказали подумать до завтра и вернули в ту маленькую камеру в ИВС. Там постоянно громко-громко играла музыка. Меня раздели и сняли обувь, чтобы я босиком по бетонному полу ходил.

Там меня держали около 90 дней. Через день меня пытали по-разному и возили на допросы. А когда поняли, что я ничего не скажу, то привезли мою жену и сказали, что теперь ее будут пытать. Я просил ее не мучать. На это начальник сказал, что ее не будут мучать — ей нашли другое применение.

Он мне начал показывать фотографии якобы с ней — с женщиной, похожей на мою жену. Также он пообещал еще показать видео и сказал, что она у меня красивая — «такой товар, хохлушка-пое*ушка, у нас в цене, хоть развлечемся». Потом начали давить, что сын арестован тоже. Это продолжалось очень долго. Мне не давали спать, за ночь по три раза был подъем.

«Если я не подпишу, что я шпион, то она умрет на операционном столе»

В карцере ИВС, где Николая удерживали между допросами с пытками, как и жене, создали жесткие условия.

— Воду в карцере мне включали один раз на несколько суток, чтобы я мог там убрать. Но я просто не принимал пищу — сами понимаете… Туалетной бумаги у меня не было.

Я попросил у охранника мыло, чтобы помыть унитаз и хоть из него воду можно было пить. Меня постоянно запугивали и угрожали. Возили постоянно в КГБ.

Через какое-то время сказали, что жене нужно срочно делать операцию, и если я для начала не подпишу, что я шпион, то она умрет на операционном столе. А если я признаю хоть это, то ее спасут. Тогда я согласился подписать, потому что я знаю, что в 2016 году ей уже делали операцию и она тогда чуть не погибла. Это была их первая победа, — рассказывает мужчина.

Ольга говорит, что ей действительно делали операцию:

— В областном центре меня возили делать операцию по-женски. По-хорошему, мне нужна была госпитализация, но, но сотрудники конвоя, которые меня сопровождали в больницу, отказались, потому что некому было меня охранять. В гинекологическом кресле меня резали, чистили и опять отправили в эту тюрьму.

Мне сказали, что раз у меня медицинской страховки нет, то и платить за меня никто ничего не будет. Но дежурный принес таблетки и сказал, что мне нужно их будет пить — я не знаю, кто мне их купил.

«Я начала слышать звуки и сходить с ума»

Женщину удерживали в ИВС в одном из областных центров Беларуси в антисанитарных нечеловеческих условиях:

— В изоляторе мне давали кусок хозяйственного мыла, кусочек туалетной бумаги. У них какой-то расчет — я не пойму только, кто так высчитал — на день человеку положено полтора метра туалетной бумаги. Ну, а еда — какая там в тюрьме еда…

Все это время женщина находилась в одиночной камере, что, по ее словам, начало отражаться на ее психологическом состоянии:

— Я начала слышать звуки и сходить с ума. Они за меня испугались, может быть, и перевели в камеру к девочкам. Там было девять девчонок, задержанных на «сутки» за распитие алкогольных напитков, хулиганство и т.д.

Я один раз попросилась на прием к начальнику ИВС, чтобы он мне объяснил, в чем меня конкретно обвиняют. Когда я к нему пришла, то он мне сказал (дословно): «Ты е**ная террористка, и твой муж тоже, ты конченная, вы мне скоро тут вообще не нужны будете, и тебе ничего не положено: ни передачи, ни звонки, ни адвокаты, ты тут никто и звать тебя никак». Он сказал, что мне также никто не скажет, где мой муж находится.

Ольга удерживалась без передач и посылок, без сменного белья и средств гигиены. Несколько раз к ней приезжали с допросами и уточняющими вопросами.

— В один из дней меня подняли в кабинет. В кабинете, в который меня отвели, сидел какой-то парень. Он спросил: «Хочешь книги?» Ведь мне ничего не давали. Конечно, я хотела книжки. Тогда он сказал писать на листочке: «Я жива, со мной все хорошо».

С этим листиком он поставил меня возле стены и сфотографировал. Я спросила, куда это фотография пойдет. На что он ответил, что меня ищут, но больше он ничего сказать не может. Я попросила пообщаться с ребенком, но он сказал, что мне ничего нельзя — мне все запрещено: адвокаты, консул, вообще ничего нельзя. Говорит: ты террористка — тебе ничего не положено.

В общей сложности женщину удерживали в изоляторах временного содержания полгода.

— За это время в душ меня сводили раз шесть — и столько же на улицу. Все мне было запрещено: общение, переписки… Моя одежда вся разорвалась. Когда меня перевели к девочкам в камеру, то кто-то из них дал трусы, кто-то — зубную щетку. Они старались хоть чем-то помочь. Потому что пришла я в рванье. Нижнее белье до такой степени изорвалось, что я уже старалась его просто не надевать.

Я находилась в изоляторе постоянно, но все равно постоянно меня досматривали, каждый день нужно было раздеваться и приседать голой. При этом, никто ничего мне не объяснял — сколько я буду там находиться, в чем меня обвиняют, — рассказывает Ольга.

«Сказал, что подарили мою жену на выходные администрации железной дороги»

Все это время продолжались допросы и пытки Николая.

— Как-то сотрудник КГБ сказал мне, что отвез мою жену в пансионат КГБ типа в дом отдыха. И она теперь там всех обслуживает… И начал мне показывать соответствующее видео…

Следующая встреча Николая и этого сотрудника произошла в начале августа. До этого времени мужчину выводили на допросы с другими сотрудниками.

— Тот сотрудник приехал и сказал, что я якобы делал это и это (агентурную деятельность, терроризм и др. — Прим. ред.) Я сказал ему, что я этого не делал. Тогда он спросил: «Жену спасти хочешь от того, что она делает? Тогда подписывай!» Но я говорил, что не верю им. Он улыбнулся и сказал, что сейчас будет День железнодорожника и они подарили мою жену на выходные администрации железной дороги.

Отвезли ее в баню. Сказал, что привезет мне видео с тем, что она там делает… И уехал. Я за эти дни чуть с ума не сошел. Через несколько дней он приехал и начал мне показывать видео там, где якобы моя жена с этими мужиками… Я даже говорить не хочу это… Сотрудник говорил: «Смотри, как ей нравится». Я хотел что-то ему ответить, но вместо этого только мычал… Я перестал тогда вообще разговаривать.

Николай вспоминает, что после этого были еще допросы. Мужчина настаивал, что не верит, что на видео его жена и надеялся, что ее все же отпустили. Но в сентябре ему принесли ее фото с листом, где написано ее рукой: «Я жива, со мной все хорошо».

— Но на фото у нее было такое лицо — взгляд в сторону был отвернут. Сотрудник мне сказал: «Смотри, она даже на тебя смотреть не хочет, ты ей не нужен». На фото она была в платье на голое тело. Он сказал, что она как раз после душа… Понимаете, это все так похоже было?! У меня уже началось расстройство психики.

Меня чем-то лечили и кололи что-то, но мне ничего не помогало. Сотрудники ИВС меня хотели в психушку отвезти, но КГБ не разрешило.

«Не представляю, что нужно сделать с человеком, чтобы он начал так заикаться!»

По словам Ольги, ее постоянно шантажировали на допросах якобы арестованным сыном:

— Они меня просили совершать с моего телефона звонки друзьям мужа. Я согласилась на том условии, что я смогу позвонить маме. Я просила при них позвонить и сказать, что я живая и все. Главное, чтобы она не волновалась. Меня вывезли на улицу и сказали, что это на случай, если попросят включить камеру, и чтобы видели, что я на свободе.

Из разговора с мамой я поняла, что мой ребенок на свободе и никто его никуда не забирал. А люди в масках врут. Они давили на меня ребенком. Сотрудники писали сообщения, которые я должна была читать друзьям мужа, и диктовали, что им говорить. Я должна была вытянуть из них информацию, что мы агенты. Естественно, люди слушая меня, думали, что я невменяемая, потому что я такие вопросы странные задавала.

На одном из последующих допросов Николаю пообещали в очередной раз отпустить жену и ее сына, если он согласится признать вину и чтобы его посадили одного.

— Я согласился. Но в обвинении постоянно меняли то даты, то место, то, что именно я делал. Минимум четыре раза полностью все меняли. И когда наконец собрали все, чтобы хоть как-то было похоже, мне пообещали встречу с женой. Мне сказали, что если я все подпишу, то ее точно отпустят. Я согласился.

В середине октября нам организовали встречу на пять минут в ИВС. Она плакала и просила подписать все, потому что она уже не может там находиться. Я сказал, что делаю все, чтобы ее отпустили. Ее увели, и я все подписал.

Ольга рассказывает, что не узнала своего мужа на встрече и не понимает, что нужно сделать с человеком, чтобы довести его до такого состояния:

— Муж начал заикаться после всего. Я когда его увидела в ИВС, то я его узнала только по одежде. Я не представляю, что нужно сделать с человеком, чтобы он начал так заикаться! На четвертой стадии онкологии люди так выглядят… То, что с ним сделали, это просто кошмар! Если меня ломали только психологически, то его еще и физически. Нам сломали жизнь и вычеркнули из нее полгода.

В середине октября Николая поместили в ИВС в так называемую «пресс-хату» с другими заключенными, которые сотрудничают с органами:

— Там было семь зеков, которые знали, что я политический. Они издевались надо мной и днем, и ночью, как хотели.

В начале ноября мужчину отвезли к следователю КГБ, который сказал, что сейчас будет следственное действие с понятыми и адвокатами.

— Он мне сказал, что я должен отказаться от адвоката. Я согласился. На камеру я должен был произнести текст. Мне его повторяли раз десять. Когда я сбивался, то они выключали камеру и напоминали. Я делал все, что они говорили.

После нескольких месяцев в ИВС в итоге было официально возбуждено уголовное дело против Николая за агентурную деятельность, шпионаж, «терроризм» и «экстремизм», а также диверсию:

— Мне снова сказали, что если я подпишу, то мою жену отпустят. В середине ноября у нас была последняя встреча с женой, на которой мне сказали прощаться с ней. Я попрощался и меня перевели в следственную тюрьму. В камере, куда меня перевели, все уже знали, что я политзаключенный. Там было 17 человек. Тоже были издевательства…

В один из дней сотрудник КГБ пришел и сказал: «Твоя жена живет у меня и теперь она моя любовница». Снова показывал ее фотографии… Это длилось постоянно… Было ужасно. В тюрьме я был два раза в карцере.

«Я еще долго не могла поверить, что меня освободили»

В конце ноября Ольгу разбудили в три часа ночи и сказали собираться. Внизу ее встретили люди в масках, которые завязали ей глаза, надели наручники и посадили в микроавтобус. Женщину долго везли в таком состоянии, а когда сняли повязку с глаз, то она увидела украинский автобус «Координаційний штаб з питань полонених». Освобождение стало для Ольги неожиданным.

— Я думала, что меня везут в тюрьму опять, ведь меня на это настраивали. Я так понимаю, нас на кого-то поменяли. Мы стали товаром. Я у них там еще спрашивала: почему вы, якобы нейтральная страна, отстаиваете интересы России здесь? Нас обвиняют в том, что мы работаем на украинские спецслужбы. То есть это не независимая республика, а очень даже зависимая? Конечно, я ответа никакого не получила.

Власти Беларуси 22 ноября освободили из-за решетки 31 гражданина Украины. «Помиловали» их «в развитии достигнутой договоренности между президентом США Дональдом Трампом и Александром Лукашенко, по просьбе украинской стороны, в целях создания условий для урегулирования вооруженного конфликта в сопредельном государстве, руководствуясь принципами гуманизма и в качестве жеста доброй воли».

Дорога заняла около пяти часов. В паспорт Ольге поставили депортацию из Беларуси и запрет на въезд на пятьдесят лет.

— Когда нас забрала украинская сторона, то я еще долго поверить не могла, что меня освободили. Я же не знала, что идут какие-то обмены. В ИВС мне рассказывали, что Киев уже разбомбили, половины Украины нету, что ее захватила Россия, но мы подъезжаем автобусом к Киеву, смотрю, а там жизнь ключом бьет, люди гуляют, все работает.

За это время Ольге официально не предъявили никаких обвинений, она не подписывала никаких документов. На руках у женщины только бумаги о ее содержании в ИВС.

— Я только слышала от них фразы: «Мне рассказывали, что вы должны были что-то спонсировать“, «вам давались какие-то указания из-за границы»… Говорили, что мы работаем, то на внешнюю украинскую разведку, то на внутреннюю, то мы фотографии делали, то передавали геоданные на территорию Украины. В общем, полный бред! Они такое уже надумывали, что ужас! Мне говорили, чтобы я готовилась, что меня осудят на 24 года, так как я иду как соучастница своего мужа.

Через несколько недель Николая вывели из карцера и повезли на украинскую границу. Его освободили в составе более сотни беларусских политзаключенных, выдворенных из страны в Украину, в группе было и пятеро украинцев.

— Они такое делают там с людьми! Я даже не знаю, как это все описать, чтобы люди прочитали и поняли это… Я иду в туалет, а они меня мочой сверху обливают. На допросе меня сажали на стул с дыркой посередине для инвалидов. Меня усаживали на этот стул и били по промежности ногами либо палками, — вспоминает все новые факты издевательств мужчина.

«Ни один человек не написал, что там такое происходит»

Сейчас Ольга и Николай проходят реабилитацию с помощью украинских специалистов.

— Нам очень помогают. Я очень приятно удивлена, что столько людей проявили к нам такую заботу. Для многих удивительно, что мы приехали из плена беларуского, но ведь воюют же Украина и Россия. Это вызывает диссонанс. Люди не понимают, при чем тут Беларусь. Но и я ведь не понимаю сама этого, — говорит женщина.

Ольга и Николай говорят, что настояли на интервью не ради себя — им важно, чтобы как можно больше людей знали, что в Беларуси происходит на самом деле.

— Я хочу, чтобы как можно больше людей понимало, что на самом деле происходит в Беларуси. Перед тем, как ехать туда, я общалась с украинцами, которые живут в Беларуси, ни один человек почему-то не написал, что там такое происходит. Я даже не подозревала об этом. Все писали, как там классно, что есть работа, какие люди хорошие и любят украинцев.

Все писали как под копирку. Но, столкнувшись с тем, что там происходит, посмотрев, как соблюдается закон, сколько власти у милиции и КГБ. Эта власть ничем не ограничена — они делают, что хотят! Людей садят в тюрьмы просто по надуманным предлогом. Это какое-то милицейское государство! — говорит Ольга.

— Я заикаюсь, мне тяжело, но я все равно хочу это все рассказать, — добавляет Николай.