Прекращение огня. Как ответит Россия на согласие Украины

В гонке «от победы к победе» Трамп сперва пошел по легкому пути. Легкий путь — это надавить на зависимого Зеленского. Но даже самый легкий путь рано или поздно привел бы к моменту, когда давить надо уже на Путина. И вот этот момент наступил.

Украина согласилась прекратить огонь на 30 дней без предварительных условий и полностью, а не только в воздухе и на море, как сама предлагала ранее. Взамен она получила только то, что имела без всякого прекращения огня всего несколько дней назад — обмен разведданными и ранее одобренную американскую помощь.

Участие Европы в мирных переговорах хоть и попало в текст совместного заявления делегаций по итогам переговоров, указано в нем только как настойчивое пожелание украинской стороны. Теперь, как выразился госсекретарь Марко Рубио, «мяч на стороне России».

Москве будет трудно этот мяч поймать, ответив простой и честной остановкой боевых действий в момент, когда российская армия может похвалиться успехами в возвращении международно признанной территории РФ в Курской области. Враг изгоняется из «старых департаментов», и это изгнание — один из немногих эпизодов войны, к которому даже недовольные и сомневающиеся в российском обществе предъявляют минимум претензий.

Можно попробовать уговорить американцев дать время для завершения курской операции или вынести ее за скобки, хотя принять такое будет трудно даже Трампу. Уж слишком наглядным получается подтверждение тезиса, что Украина — законное поле боя, а Россия — нет. Москва может и просто тянуть с ответом в надежде быстро завершить освобождение региона.

Но что делать со всем ходом войны? После первоначальных неудач и неопределенности Россия сейчас наращивает перевес на поле боя, а по производству вооружений опережает Украину и ее союзников. Агрессивный блок НАТО так и не перевел экономику на военные рельсы.

В России в милитаристском сегменте элиты и общества возник консенсус, что Украину можно дожать. Остановка боевых действий сейчас будет восприниматься как попытка украсть неизбежную победу.

Путин сам неоднократно, в том числе совсем недавно, повторил, что Россия всего несколько месяцев не дотерпела до победы в Первой мировой войне. Это значит, что сейчас главное — не повторить ошибку и дотерпеть.

Российская дипломатия тоже не может не начать выдвигать собственных требований. Сейчас ей предлагают присоединиться к прекращению огня, согласованному между CША и Украиной без участия Москвы. Даже если бы эти условия ее устраивали, делом чести было бы выдвинуть свои условия, потому что нельзя обсуждать «нашу войну без нас».

Согласиться на прекращение огня без предварительных условий для Москвы означает согласиться на прекращение огня на тех же условиях, что и Украина. Кремль даже в лучшие для международных отношений времена пресекал попытки уравнять себя с более слабыми соседями. Тем более он возмутится такими попытками сейчас, когда речь идет об уравнивании со злейшим и при том ослабленным противником.

Восстановление обмена разведданными и военной помощи Украине в Кремле уже воспринимают как недружественный жест и попытку напугать. А Путин старается ничего не делать под давлением. Это возвращение отнятого у Украины уже воспринимается Москвой чуть ли не как предательство Трампа: за несколько недель тут стали привыкать к своеобразному неписаному союзу с новой американской администрацией.

А есть еще экономические и внутриполитические причины. В России гордятся подсанкционным экономическим ростом — своего рода «пассивным экономическим чудом» — историей нормальной жизни и подъема промышленности под беспрецедентным экономическим давлением («войдет в учебники»). Отсюда естественный страх — кончится война, кончится рост, а других источников пока не придумано.

Во внутренней политике за последние три года война стала смыслом жизни, центром активности и источником вдохновения утомленного годами власти российского лидера. Также она превратилась в социальный лифт и источник самоуважения для заметного числа российских мужчин среднего и старшего возраста. Путин в этом отношении своего рода верховный контрактник.

За три года войны российский лидер привык склоняться над штабными картами, раздавать награды, обнимать людей в камуфляже, позировать с военными в орденах и погонах, утешать вдов, посещать раненых, опекать сирот, клеймить предателей. Он лихо оперирует названиями систем вооружений и грозит ими мировым столицам. Причем военное время, в отличие от прежнего мирного, делает эти угрозы более весомыми.

Конечно, большая часть России, пока за ней не пришли, увернулась от войны и продолжает жить обычной жизнью. Но сам Путин не живет обычной жизнью вместе с большинством своих сограждан. Его ежедневной заботой и ежедневной радостью, центром усилий и источником эмоций стала война.

В этом отношении он был и остается предельно далек от уклоняющегося от войны большинства собственного народа. Остановка боевых действий принесет вакуум миссии, который Путину непросто будет заполнить.

Скрасить эту потерю может лишь выполнение какого-то набора завышенных, победных российских требований. Именно их Россия — в отличие от Украины — начнет выдвигать уже на ранней стадии переговоров о своем участии в прекращении огня. Она будет делать это в том числе для того, чтобы подчеркнуть заведомое неравенство договаривающихся сторон.

Пока кремлевские спикеры очень осторожно реагируют на украинское согласие прекратить огонь. Можно сказать, никак не реагируют. Это всегда означает одно: они ждут решения первого лица.

Однако параллельно повторяется весь стандартный набор требований к Украине в виде территориальных уступок, «как в новой российской конституции», вечно нейтрального статуса, смены президента через выборы, к которым будут допущены все кандидаты и все медиа, включая российские, отсутствия западных войск и военных гарантий Украине, и даже миротворческих сил.

Этот список условий российское руководство начинает продавливать не на мирных переговорах, а уже сейчас — еще до того, как спецпосланник Трампа Уиткофф съездил в Москву и попросил присоединиться к прекращению огня.

Дальше у Трампа возникнет свой судьбоносный выбор — попытаться нажать на Россию, которая на этот раз, в отличие от Украины, проявляет неуступчивость и мешает его миротворческой победе. Или, столкнувшись с тем, что надавить на Путина для достижения быстрого результата ему нечем, вновь солидаризироваться с ним и продвигать его список требований как совместный.

Тем более что часть требований России новая американская администрация приняла еще до начала серьезного разговора. Тогда неуступчивой вновь окажется Украина. Можно только предполагать, как долго Трампу удастся таким образом маскировать свою слабость в отношении Путина.

Путину, впрочем, нелегко будет сходу отказать Трампу, собственноручно положив конец зародившимся у того большим надеждам. К тому же такой отказ отчасти поставит его на один уровень с Зеленским, который «не хочет мира». Однако у Москвы есть возможность зависнуть в фазе «отложенного согласия».