Александр Лукашенко в Москве в очередной раз сыграл роль дополнительного пресс-секретаря Кремля, озвучив журналистам вроде бы свое мнение, а вроде бы позицию союзника по Украине. Мол, у России есть еще не использованные козыри, и если она их не применит — «договоримся». Не является ли это «мы» главным результатом встречи беларуского и российского правителей?
— Безусловно, тут трудно по-другому на это посмотреть, — соглашается с такой оценкой событий российский политолог Александр Морозов.
— То, что Лукашенко хотел быть вовлеченным в какие-либо возможные переговоры об урегулировании — об этом он прямо заявлял, но не вполне мог на это рассчитывать. Путин, несомненно, привлек его, показал: да, Александр Григорьевич нужен, он на месте.
При этом, отметил эксперт в эфире Радыё Свабода, видно и то, что Лукашенко сохраняет и некоторую дистанцию в отношении происходящего:
— Он очень ясно говорит: если Кремль не будет давить слишком сильно, возможно, переговоры о перемирии закончатся успешно.
Для Лукашенко это очень важное событие — то, что он в это время в Кремле. Другое дело, что он не получит от этого ничего конкретно: Минск не будет столицей переговоров, «Минска-3» как такового не будет. Лукашенко не может быть в новой ситуации никаким посредником, и он сам понимает, что по сравнению с 2015 или с 2020 годом, когда Кремль был не агрессором, а как бы «третьей стороной», он больше не посредник, а Путин — сторона войны.
У Лукашенко нет никакой перспективы участвовать в переговорах в качестве миротворца. Зеленский вряд ли прислушается к каким-либо его высказываниям.
Может быть, американцы бы и согласились — но я не могу себе представить, чтобы Путин согласился на переговоры в Минске. Все-таки есть механизм, что тяжело ехать по месту неудачи, а Минские соглашения, очевидно, закончились катастрофически — они не устояли и закончились большой войной в Европе. Поэтому, на мой взгляд, будут выбирать новое место, чтобы не было плохих ассоциаций.
Александр Лукашенко воплощает для Путина, для Кремля в некотором смысле слова идеал. И подавление Украины должно было привести к какому-то формату «беларусизации». Если исходить из мысли, что Кремль хотел бы расчленения Украины на части, чтобы осталось три западноукраинских области отдельным государством, а все остальное превратилось бы в государство-сателлит, то Лукашенко, с точки зрения Путина, воплощает идеальный вариант этого решения.
То есть, достаточно того, чтобы у Украины появился свой Лукашенко — тогда реализация статьи Путина о «единстве трех народов» была бы достигнута.
Для Кремля это идеальный вариант решения проблемы постсоветского пространства. С одной стороны, суверенитет как бы сохраняется, лидер Беларуси постоянно о нем говорит и даже позволяет себе в каких-то вопросах дистанцироваться, изображая, что он является третьей стороной в политике. Но при этом сохраняет полную лояльность Кремлю, и постоянно подчеркивает, что да, «братский народ». Вот в чем заключена игра и вот почему Лукашенко находится в сильной позиции.
Сейчас это очень хорошо видно на примере Молдовы. Если бы она сохраняла в качестве главы страны фигуру, которая вела бы себя как Александр Лукашенко, то никаких проблем у Молдовы бы не было — ни проблемы русского языка, ни проблемы гагаузов, — все бы микшировалось, поддерживалась бы путинская концепция интеграции в некое общее геополитическое пространство.
